И в нашем деле важен человек,
Который просто делает и верит.
Огнеслав Буторин работает в компании ПИТЦ «Геофизика» более 15 лет. Начинал на должности геофизика, несколько лет работал «в полях», стал начальником партии ГТИ, с 2020 года возглавляет отдел промышленной безопасности, охраны труда и окружающей среды. Увлечение туризмом, тяга к новым впечатлениям и особенности профессиональной деятельности привели его в добровольческий отряд по поиску пропавших людей. Мы узнали у Огнеслава о современных подходах к безопасности производства, расспросили о непростом полевом быте геофизических партий и конечно поговорили о важности сохранения человеческой жизни в профессиональной и повседневной деятельности.
ГЕОФИЗИКА – ЭТО СЛОЖНАЯ НАЧИНКА В ПРОСТОЙ ОБОЛОЧКЕ
— Огнеслав, расскажите о том, как вы связали свою жизнь с геофизикой? Что вас привлекло?
— По сути я пошел работать по профессии. По образованию я химик. Закончил Пермский государственный университет, учился на кафедре физической химии. Занимался газовой хроматографией – это метод химического анализа веществ с помощью специального прибора газового хроматографа. Один из способов контроля процесса строительства скважины – это анализ газа, который выделяется в процессе бурения. На его основе мы делаем выводы о том, какие пласты мы вскрываем. Еще несколько лет назад газовый хроматограф был основным прибором партий геотехнических исследований. Сейчас конечно функционал партий ГТИ существенно расширен от простого газового каротажа до сложных технологических исследований.
— Геофизиков называют глазами и ушами нефтяников. Вы с этим согласны?
— Я бы сказал, что это интеллект нефтегазового сервиса, его голова. Данные, которые мы получаем, – это основа для эффективного управления месторождением. Это действительно сложные наукоемкие приборы, работа с которыми требует высокой компетенции, больших знаний в области геологии, физики, электроники, достаточно сложных компьютерных программ. Хотя внешняя составляющая не такая яркая. Любой сложный прибор может выглядеть как грязный обрезок трубы или тяжелая железяка. У людей, незнакомых с отраслью, это порой вызывает непонимание.
ГЛАВНЫЕ ПЛЮСЫ РАБОТЫ НА ВАХТЕ
— Некоторых отталкивает перспектива работы вахтовым методом. У Вас не было такого?
— Предложение пойти работать геофизиком в партию на север я принял сразу. Для меня в первую очередь – это новые впечатления. В жизни никогда нельзя останавливаться. Было очень интересно узнавать много нового о строительстве скважин, о буровиках, о растворщиках. На буровых площадках по всей стране я встречал своих однокурсников. Университетские знания очень пригодились. Я трудился и был полезен, чувствовал, что мой труд важен. Это приносило и приносит удовлетворение до сих пор. А знаете, какой главный плюс работы «в поле»? Не надо ходить на работу. Проснулся, умылся, позавтракал – и ты уже на работе. Экономия времени. К тому же каждый раз после вахты у тебя по сути отпуск – месяц свободного времени. Понятно, что я не сидел без дела этот месяц и работал химиком. Такой режим работы меня устраивал. Было интересно, романтично.
— Ну а в плане бытовых условий? Вы начинали работать геофизиком, когда уровень комфорта был, мягко говоря, совсем другой.
— Хорошо помню свою первую вахту. Мы прибыли в Когалым, поехали на месторождение на двух промороженных насквозь станциях, которые полгода стояли при температуре -30 градусов. Система отопления не работает. Был один масляный радиатор. Укутывались шестью одеялами и спали по очереди. Но даже такой первый заезд нисколько не испугал. Было круто, необычно. Большую часть своей полевой деятельности я провел в республике Коми: там болота, леса, дикий край. Медведи приходили на запах еды к столовой. Лисы просто жили на месторождении, их воспринимали, как домашних животных, даже внимания не обращали. Очень много комаров и мошки – вот эти звери будут похуже медведей. Сейчас, конечно, уровень комфорта на месторождениях выше в разы. Вагончики стали больше, удобнее, оборудованы кондиционерами, обогревателями. В лучшую сторону изменились и сами буровые городки.
БЕЗОПАСНОСТЬ – ОБЩЕЕ ДЕЛО
— Вы, как начальник отдела производственной безопасности, тоже в какой-то степени принимаете участвуете и в процессе повышения комфорта на вахте. Расскажите об этом.
— Сегодня ПИТЦ «Геофизика» – это часть большой команды Нефтьсервисхолдинг. Производственная безопасность, охрана окружающей среды – это те вещи, на которые обращают внимание в первую очередь на всех предприятиях холдинга. Мы следим за тенденциями, совершенствуемся и постоянно адаптируем правила безопасности под новые реалии и используемые в производстве технологии. Конечно, мы выезжаем на проверки наших объектов, в первую очередь для того, чтобы получить обратную связь, услышать от сотрудников, что на их взгляд необходимо изменить, улучшить. Мы оцениваем предложения и стараемся фиксировать их в нормативных документах по безопасности.
Комфорт начинается с простых вещей. Спецодежда должна быть удобной. Перчатки не должны мешать сборке приборов, очки не должны запотевать. Моя задача – по максимуму подготовить партию к выезду на объект с точки зрения безопасности, сделать все заранее, чтобы наши сотрудники были обучены и обеспечены всем необходимым. А что касается контроля непосредственно на месторождениях, то сейчас на всех объектах заказчиков есть супервайзерская служба – контроль там очень серьезный и очень дотошный. Мы с ними продуктивно и плотно взаимодействуем.
ЛЮБОЙ ПОИСК НАЧИНАЕТСЯ НОЧЬЮ
— Ваша работа сегодня напрямую связана сохранением жизни и здоровья человека. И ваша деятельность вне работы тоже об этом. Вы состоите в отряде по поиску пропавших людей. Как Вы к этому пришли?
— Я люблю туризм, у меня есть необходимое снаряжение, умею ориентироваться на местности. А благодаря своей деятельности в ПИТЦ «Геофизика» я познакомился со всей территорией Пермского края, даже той, куда не добираются туристы. Участие в первых поисках было спонтанным. Потерялась бабушка в районе Полазны. Я знал эту местность, я там работал. Почему бы не помочь? Такое пересечение интересов помогло сделать шаг в сторону поисковой деятельности. Примерно с 2016 года я начал этим заниматься. А в 2017 году вошел в первый состав пермского отделения добровольческого поисково-спасательного отряда «ЛизаАлерт». С тех пор принял участие, наверное, в нескольких сотнях поисков в качестве поисковика, и в десятках – в качестве координатора.
— А как это происходит? Вот вы приехали домой после работы, поужинали, заварили себе чай и вдруг приходит сообщение о пропаже человека. Что дальше?
— О пропаже человека мы узнаем обычно около 10-11 вечера. Чаще всего к этому времени родственники начинают беспокоиться, звонить в полицию, на горячую линию отряда. После подтверждения информации о пропаже в полиции мы запускаем информационный поиск – прозвон больниц, приютов и так далее. Есть разделение задач, есть база телефонов. Например, чтобы обзвонить примерно несколько десятков больниц Пермского края нам понадобится всего 10-20 минут. Чаще всего людей находят уже на этом этапе. Но если нет, то принимается решение об активном поиске – о выезде на место. У отряда есть стандартные отработанные алгоритмы, по которым работают все отделения отряда во всех регионах. Сначала идет запрос на выезд в общий чат. Кто готов? Кто на машине? Где точка сбора? И так далее. Пока собирается команда и формируются экипажи, наши картографы (тоже добровольцы) готовят комплект поисковых карт.
— А что происходит непосредственно в лесу?
— Мы делим людей на поисковые группы по 3-5 человек, и каждая группа получает собственную задачу: прочесать квадрат или пройти «линейки» – дороги, тропы, цепочки следов. В первую очередь стараемся найти человека на отклик. Мы исходим из того, что человек жив, что он в сознании, что он хочет, чтобы его нашли. Звук в лесу распространяется метров на сто-двести. Выстраиваем маршрут с учетом распространения звука – ведь голос пропавшего уже намного слабее, чем голоса поисковиков. Группа должна «прокричать» свой квадрат. Но есть категории пропавших, которых мы ищем «прочесом», то есть задача установить визуальный контакт. Это люди, которые могут находиться без сознания. Это маленькие дети. Часто дети не откликаются на крик, потому что боятся, избегают чужих голосов. Поиск на визуальный контакт, конечно, сложнее. Опытная группа из трех-пяти человек «прочешет» квадрат 500 на 500 метров за 8 часов, и это ещё если лес не зарос молодняком и не завален буреломом. За это время поисковики пройдут по лесу пару десятков километров. В прошлом году за Березниками искали девочку – 2,5 года. Гостила у бабушки, играла с ребятами и потерялась в лесу. Она пропала где-то в девять вечера, нашли ее около четырех вечера следующего дня. Нашли визуально: девочка устала и легла спать. Спящей ее и нашли. На крики она по понятным причинам не откликалась.
— Зачем искать человека ночью? Не проще ли дождаться дня?
— Ночью лес тихий. Чаще всего ищем на отклик. В пять утра летом просыпаются птицы – начинается такой гвалт, что услышать что-тот проблематично. Больше всего шансов найти человека в первую ночь, потому что он бродит по лесу, зовет на помощь и, как правило, не спит: ночью холоднее, ночью страшнее. Люди чаще всего засыпают утром, когда начинает теплеть, где-то сели отдохнуть и засыпают. Не забывайте, что поисковики – это добровольцы. Большинство до 18:00 на работе. На поиск отправляемся в нерабочее время, отрабатываем задачи по лесу до утра, потом – крепкий кофе, энергетики и на работу, а вечером – снова искать.
НАЙДЕН, ЖИВ!
— Как часто теряются люди? Есть какая-то сезонность?
— На горячую линию отряда в день в сутки по только Пермскому краю поступает несколько заявок. Большинство пропавших в городе находят быстро, причем некоторых находят еще до того, как их успевают потерять родственники. Городской поиск он в принципе не прекращается круглый год. Но «ЛизаАлерт» специализируется в первую очередь на поиске пропавших в природной среде. «В полях» поисковый сезон начинается в мае. Закончилась зима, бабушки в деревнях засиделись дома, они идут в лес за пистиками. Затем начинают теряться туристы. В июне – сентябре уже пошли грибники. Это самая горячая пора. Зимой люди в лесу тоже пропадают, но значительно реже. Но в таких случаях счет идет на часы.
В ноябре прошлого года мужчина потерялся в зимнем лесу в районе Старых Лядов и сумел продержаться там две ночи. Мы нашли его на третьи сутки. Все это время он не спал, ходил, чтобы не замерзнуть. Поиски были очень сложными. Валил снег. Мы не понимали, куда он пошел, зачем он пошел. Когда он понял, что потерялся, успел позвонить своему другу, потом телефон разрядился. Последовательно закрывая квадрат за квадратом, нашли цепочку заметенных следов. По ней уже вышли на пропавшего. Он был без сил, не разводил костер чтоб не заснуть, понимая, что если уснет, то больше не проснется. Как оказалось, в лес он пошел за берестой.
— Чем поисковик занимает себя, когда «не сезон»?
— «Не сезон» – это время сборов, тренировок, отработки навыков. У нас есть добровольцы с поисковыми собаками. По выходным собираемся, часть становится «пропавшими», а собачки нас ищут. А к весне сами поисковики уже скучают по поискам. Рвутся в бой. В мае или начале лета стабильно очень много людей участвуют в выездах. Ближе к концу лета ажиотаж спадает: люди начинают выгорать, уставать. Поиск – это тяжело как физически, так и морально. Тяжело находить погибших людей. К сожалению, было в моей практике и такое. Многих поисковиков это травмирует. Стремятся найти живого человека. Надеются помочь, верят, что успеют спасти. В этом, наверное, главная мотивация поисковика. Самая радостная фраза, которую можно услышать во время поиска – это фраза «Найден, жив!».
Но лучший поиск – это тот, который не начался. Мы ведем профилактику, сотрудничаем с учебными заведениями, рассказываем школьникам, как вести себя в критических ситуациях. В этом вопросе в полной мере можно провести параллели с безопасностью производства на предприятии – работаем на предупреждение, лучше не допустить, чем потом бороться с последствиями. Это мой принцип и, что очень важно для меня, – принцип предприятия, где я работаю!
Материал опубликован в газете «Камские зори»